Вторник, 5 Мая 2020 12:25

АрмИнфо.В Армении концентрируется власть в руках нового правящего класса, который сохраняет популярность и политическую легитимность. Но готова ли эта власть осуществить системные изменения? В двухлетнюю годовщину Бархатной революции основное внимание должно быть уделено институциональной реформе, чтобы уменьшить влияние системы <победитель получает все>.

Об этом пишет в своей статье <Постреволюционная Армения: новое поколение, старые проблемы>, опубликованной на исследовательском ресурсе Ponars Eurasia, руководитель Института Кавказа Александр Искандарян.

По мнению политолога, ко времени отмены карантина революционное правительство все еще будет пользоваться популярностью, необходимой для реализации плана по реформированию судебной системы, в ходе которой старые элиты будут отстранены от судебной и других ветвей власти. Учитывая, насколько поляризовалось армянское общество накануне революции, трудно представить, чтобы дореволюционная и послереволюционная элиты договорились о сожительстве, что потребовало бы компромиссов и сложной системы взаимодействия и разделения власти.

Как правило, для постсоветской страны, управляемой гибридным режимом, правящая РПА была не столько политической партией, сколько профсоюзом государственных чиновников (с системой карьерного роста для начинающих) и аффилированными крупными бизнес-операторами. Такая структура, лишенная идеологической основы, может существовать только в том случае, если она объединена с государственной администрацией и поддерживается крупным бизнесом. Будучи отстраненным от власти, эта система не может избежать распада и упадка. Бизнес-операторы теряют стимул поддерживать сторону, которая не может предложить им предпочтений. Амбициозная молодежь не вступит в партию, которая не предлагает карьерных возможностей на государственной службе. Технократы среднего звена отказываются от прежней принадлежности, чтобы оставаться на работе под руководством новых боссов. Остается лишь горстка высокопоставленных лиц, которые пытаются остаться на плаву в политике, критикуя новое правительство.

Как считает Искандарян, наиболее вероятный сценарий состоит в том, что победителю достается все, а проигравший погружается в забвение. Это уже произошло в Армении двадцать лет назад после государственного переворота 1998 года, в результате которого был свергнут первый президент Армении Левон Тер-Петросян и к власти пришел Роберт Кочарян. Тогда правящее Всеармянское национальное движение быстро превратилось в маргинальную группу заядлых сторонников Тер-Петросяна, тогда как РПА Кочаряна быстро заполнила пространство партии власти.

В отличие от 1998 года, то что произошло два года назад, было сменой политических поколений - так как контрэлита не появилась внутри правящей партии - она пришла с улиц.  Для некоторых получение поста замминистра или членство в парламенте является их первой работой после окончания университета. Пришедшая к власти контрэлита - не иерархическая организация, а децентрализованная социальная среда, объединенная недовольством коррумпированностью старых элит и непрозрачным стилем управления.

Новая когорта армянского государственного чиновничества моложе своих предшественников и представляет первое постсоветское поколение. У них, как правило, не было советского <взрослого> опыта. Их поколение имеет иные взгляды и приоритеты, чем их предшественники, от владения иностранным языком до знакомства с цифровой экономикой. Большинство из них ориентированы на европейские ценности, даже если они неопределенно определены. Многие получили образование на Западе и считают советские практики анахронизмом.

Согласно мнению политолога, как только новый класс пришел к власти, отсутствие иерархии, неопытность и разнородность стали мешать его собственной деятельности. Персонификация также стала проблемой. Пашинян - лидер и символ революции, первоначально возглавлял группу из примерно двух десятков преданных людей. Вся его децентрализованная сеть сторонников и мобилизаторов насчитывала не более пары сотен человек. Однако люди охотно голосовали за незнакомых кандидатов, которые просто пользовались поддержкой Пашиняна. Когда его движение победило, им нужно было набирать сотни, а то и тысячи сотрудников в государственную администрацию.

По мнению политолога, постреволюционные изменения уже очевидны. Правительство стало более открытым. Новые власти по-прежнему излучают позитивную энергию.

Тем не менее, в структурном плане гибридный режим выживает, несмотря на смену личностей, поколений и стилей. Парламент работает так же, как и до революции, с доминирующей партией, имеющей квалифицированное большинство и способной принимать законопроекты, не обращая внимания на две другие парламентские партии, тем более что они даже не являются полностью оппозиционными партиями, которые в какой-то момент поддержали Пашиняна. Плюрализм в парламенте снизился.

Как и ожидалось, <Мой шаг> не проявляет признаков превращения в политическую партию с программой и идеологией. Его члены верны лидеру, а не институту. Новый режим восстановил старую систему, в которой оппозиция слаба, но и доминирующая партия тоже. Вместо того, чтобы создавать сдержки и противовесы, ветви власти демонстрируют лояльность национальному лидеру.

Возможно, пришло время приступить к некоторым мерам по институционализации. Простого привлечения новых игроков в политику будет недостаточно. Необходимы новые механизмы, новые законы и новые прозрачные процедуры селекции и продвижения по службе. Армении нужна политическая конкуренция и жизнеспособная оппозиция.

Как бы очевидно это ни звучало, считает Искандарян, замена <плохих парней> на <хороших парней> не гарантирует функциональную политическую систему. Замена повсеместно ненавистных чиновников старого образца популярными молодыми, проведение законных выборов и попытка соблюдать закон, будь то выборы или управление, не являются достаточными мерами для достижения успеха. До сих пор во всех пяти постсоветских странах, переживших революции, успехи в создании жизнеспособных, множественных политических систем были довольно скромными. Молдова, Украина, Грузия, Кыргызстан и Армения все еще ищут политические модели, которые могли бы привести их к справедливому и устойчивому развитию.