Александр Скаков: Отказ США, ЕС и России от формирования в регионе сфер влияния - первый шаг в направлении достижения урегулирования НКК

В ответ на призывы
признать де-факто независимую НКР де-юре российские политики и эксперты
привычно советуют для начала признать ее Еревану. Не противоречит ли такая
позиция деятельности Минской группы, учитывая прозвучавшее 19 ноября в Вене
намерение “придать новый импульс” процессу урегулирования?   

К сожалению, про Минскую группу
можно сказать только то, что «пациент скорее мертв, чем жив». Она сейчас не
является ни смирительной рубашкой, ни переговорной площадкой, ни посредником. В
том случае, если в Баку, а, по мнению некоторых аналитиков, возможно, и в
Ереване, будет принято решение о начале войны, война начнется, и Минская группа
никого не сдержит. Соответственно, признание или непризнание независимости
Нагорного Карабаха Арменией не повлияет на будущее Минской группы. Дело скорее
в другом. Признанием независимости НКР Армения нарушила бы статус-кво, стала бы
инициатором изменения правил игры, и идти на это Ереван не рискует. Более
безопасно и эффективно реагировать на чужие ошибки, чем идти на рискованные
шаги. Но, конечно, пока Армения не признает независимость НКР, её не признает
никто, и утешать себя ссылками на решения штатов и резолюции городских советов
в поддержку Степанакерта едва ли продуктивно. 

Каковы на Ваш взгляд
перспективы карабахского урегулирования с учетом последних событий и реалий?

На сегодняшний день у
нагорно-карабахского урегулирования нет никаких перспектив, и очередная встреча
двух президентов здесь ничего не изменит. Необходима активизация работы Минской
группы, а это возможно, очевидно, только в том случае, если между посредниками
будет достигнуто полное согласие. Видимо, такого согласия нет. Но не менее
важно и другое – посредники не считают урегулирование нагорно-карабахского
конфликта первоочередной задачей, он не относится к их приоритетам. В самом
деле, для США на первом плане стоят проблемы Ирака, Афганистана, Ирана, Сирии и
Ближнего Востока в целом, плюс ещё Корейский полуостров, для России гораздо
важнее конфликты вокруг Абхазии и Южной Осетии, для Евросоюза – Приднестровский
конфликт. Нагорно-карабахский конфликт слишком сложен, простых решений тут не
просматривается, быстрого успеха не ожидается. Для его разрешения необходимо
постоянное настойчивое и согласованное давление посредников на стороны конфликта
с целью побуждения их к компромиссам. Другое важное условие успеха
урегулирования – привлечение к переговорному процессу, хотя бы на каких-то
треках, Степанакерта, иначе любое мирное решение, основанное на компромиссах, с
легкостью может быть заблокировано. С другой стороны, именно сейчас, при
отсутствии у противостоящих сторон серьезных внутренних причин для начала
военных действий: экономический кризис, угроза поражения на выборах, взрыв
общественного недовольства, или внешних в виде крупного регионального кризиса,
вовлекающего в свою орбиту несколько стран и отвлекающего внимание ведущих
мировых игроков от ситуации в зоне конфликта, наступает наиболее удобное время
для ревизии мирного процесса и поиска новых рычагов его реанимации.

Мадридские принципы удобная для этого база?

Актуальность и востребованность
Мадридских принципов, не устраивающих, по сути дела, ни одну из сторон
конфликта, остается под вопросом и сегодня. Возвращение территорий вокруг
Нагорного Карабаха Азербайджану неприемлемо для Степанакерта и Еревана,
предоставление промежуточного статуса Нагорному Карабаху, обеспечение коридора,
связывающего его с Арменией и проведение имеющего юридическую силу
волеизъявления населения Нагорного Карабаха неприемлемо для Азербайджана. Возвращение
всех перемещенных лиц и беженцев в места прежнего проживания просто невозможно,
поскольку после «дела Сафарова» говорить о возможности проживания армян в
Азербайджане и азербайджанцев в Армении не приходится. Соответственно, без
выполнения этих условий нереалистично думать о международных гарантиях
безопасности, то есть введении на линию соприкосновения миротворческих сил. В
таких условиях остается либо ждать изменения ситуации в регионе, поддерживая
вялую имитацию переговорного процесса, к примеру, продолжая бессмысленные и
трудоемкие в организации встречи двух президентов, либо изменить концепцию
деятельности посредников. В настоящее время посредники либо предлагают сторонам
определенный проект мирного процесса, те же Мадридские принципы, либо тщетно ждут,
пока стороны сами «созреют», поняв необходимость урегулирования конфликта. К
примеру, как недавно заявил посол Франции в Ереване, Армения и Азербайджан
должны сами решить, когда вовлечь в переговорный процесс Нагорный Карабах.
Очевидно, что Азербайджан сам в обозримом будущем не согласится на участие в
переговорном процессе Степанакерта. Таким образом, оба пути оказываются
тупиковыми. В случае дальнейшей реализации такой концепции у сторон конфликта
уже возникает соблазн «перезагрузки» формата Минской группы, что может привести
к её коллапсу.

Назовете шаги, которые могут его предотвратить? 

В этой связи целесообразной
представляется смена тактики, посредством ряда шагов, первым из которых станет
отказ США, Евросоюза и России от любых форм игры с нулевой суммой и
формирования в регионе сфер влияния. Как составная часть этой проблемы должна
рассматриваться максимально возможная демилитаризация региона Южного Кавказа,
при этом её формы могут обсуждаться. 
Согласованное давление на стороны конфликта с целью заставить их
отказаться от агрессивной и человеконенавистнической риторики. Условно говоря,
любой призыв к военному решению конфликта или же допущение такого сценария
развития событий официальным лицом должен быть замечен и осужден.
Неприемлемость военного пути решения данной проблемы периодически довольно
настойчиво подчеркивается, вероятно, это надо делать ещё чаще и на различных
уровнях. Должно быть обеспечено постоянное присутствие в регионе у зоны
соприкосновения сторон достаточного количества наблюдателей под эгидой Минской
группы, что должно обеспечить неприменение оружия и указание виновных. Также
должно быть оказано давление на стороны с целью обеспечить прекращение
хозяйственного освоения и заселения районов, будущий статус которых является
предметом переговоров. Это районы вокруг бывшей НКАО, кроме имеющегося коридора
в Лачине и, вероятно, Кельбаджаре и те части бывшей НКАО, которые сейчас
находятся под контролем вооруженных сил Азербайджана. Должны быть сформированы
переговорные площадки, пусть пока и на узколокальном уровне, с участием де
факто властей Нагорного Карабаха. Особое внимание следует уделить гуманитарной
проблематике, в частности, вопрос о возможности начала работы аэропорта в
Нагорном Карабахе должен решаться не путем ультиматумов и угроз, а при участии
той же Минской группы, в конструктивном ключе. Наконец, необходимо обеспечение
равноудаленности посредников и их объективности по отношению к сторонам
конфликта, но для этого необходимо сначала обеспечить согласие между самими
посредниками, то есть мы опять же возвращаемся к первому пункту. Предлагаемые
пути и шаги не являются решением конфликта, но способны вывести переговорный
процесс из стагнации и обеспечить позитивную динамику, рассчитывать на большее
сейчас не приходится.               

Глава МИД Турции
Давутоглу периодически выступает с заявлениями о готовности деблокировать
Армению взамен на односторонние уступки Армении в карабахском вопросе. Чем,
помимо энергетического шантажа Азербайджана, обоснована такая
последовательность турецкого министра?    

Армяно-турецкий диалог стал
заложником не только «особых» отношений между Анкарой и Баку, но и
внутриполитической ситуации в самой Турции. Турция находится на распутье, что
вполне отчетливо продемонстрировали недавние волнения, прокатившиеся по стране.
В такой ситуации идти на резкие шаги во внешней политике, принимать рискованные
решения, а нормализация отношений с Арменией – решение рискованное, и не только
из-за энергетического шантажа Баку, – было бы неосторожно. Поэтому очевидно,
что заявление Давутоглу является дежурным и носит риторический характер. Никакого
продвижения в армяно-турецком диалоге не будет до тех пор, пока вектор движения
Турции не определится. Если будущее в Турции за силами, ориентированными на
Эрдогана – такого движения не будет и в дальнейшем.         

Сторонники европейской
интеграции Армении считают, что намерение вступить в Таможенный союз положило
начало коллапсу армянской государственности. Видите ли Вы логику в подобных
заявлениях, а также в кремлевской политике в отношении гастарбайтеров из стран
СНГ, которые Москва планирует вовлечь в ТС? 
 

Говорить о коллапсе
государственности Армении, России, Казахстана или Белоруссии, оснований нет.
Любое интеграционное объединение несколько снижает степень суверенитета
вступающей в него страны, но, в то же время, открывает перед этой страной новые
возможности, делает её более конкурентоспособной. Таможенный союз, если он
состоится, не станет исключением. Пока же это не более чем проект. Но
существенно и то, что предполагаемое вступление Армении в ТС не вызвало
никакого энтузиазма у Белоруссии и Казахстана. Это может быть связано и с
действиями Азербайджана, сопротивляющегося таким образом увеличению
возможностей и международного веса Армении и отдающего себе отчет в том, что ТС
для Армении – это не столько экономический, сколько военно-политический проект.
Станет ли он экономическим проектом, пока неясно, но шансы на реализацию у него
есть. Что касается гастарбайтеров, то не думаю, что здесь можно говорить о
какой-то кремлевской политике или о её крене в пещерный национализм. Это только
неуклюжая и непродуманная реакция части общества на проблемы миграционной
политики, которые есть, и это надо признать, а также стремление отвлечь
неудовлетворенные своей жизнью и невостребованные слои социума от конкретных и
животрепещущих вопросов, переключить их на «поиск врага» другой национальности.
Врагами становятся несчастные трудовые мигранты, а не стоящие за
неконтролируемой миграцией «торговцы живым товаром». Тем самым, дается выход
существующей в обществе агрессии, которая, однако, может оказаться
неконтролируемой.   

Украина, являющаяся
главной мишенью проекта евразийской интеграции Москвы, несмотря на практически
преддефолтовое состояние, как будто не слишком поддается традиционному
инструментарию Кремля...

Будущее Украины в геополитических раскладах остается
неопределенным. Противоборство двух интеграционных проектов, а на самом деле –
двух социокультурных векторов, здесь продолжается. И это противоборство не
приносит выигрыша ни ЕС, ни России, ни самой Украине. ЕС выглядит как
откровенный приверженец «игры с нулевой суммой», Россия теряет симпатии
украинского социума, Украина разрывается на части и страдает от санкций, пусть
и носящих иное название. Было бы гораздо лучше, если с самого начала вопрос
формулировался иначе: не с Россией или с Европой, а с Россией в Европу.