АрмИнфо. Жизнь Норы Григорян - до недавнего времени режиссера Русского драматического театра им. К.Станиславского - была предопределена в некотором смысле семьей, в которой она родилась. Являясь дочерью Александра Самсоновича Григоряна (1937-2017), который руководил театром Станиславского больше полувека, Нору в первую очередь воспринимали, а может и до сих пор воспринимают как дочь режиссера и худрука, а потом уже как состоявшегося режиссера.
Ее спектакли могут кому-то нравится, кому-то нет, их, безусловно, можно подвергнуть критике, как и любого другого режиссера и любую другую постановку. Но с одним спорить сложно - каждый спектакль Норы Григорян несет в себе новое слово. И на мой, возможно, субъективный взгляд, это то, что должен делать каждый человек, имеющий возможность вести диалог с широкой общественностью. Ведь если твоё искусство не несёт новаторства, то чего тогда оно стоит?
После каждого просмотренного спектакля Норы, мне необычайно хотелось с ней поговорить о театре, об искусстве, о новаторстве, о "грузе" фамилии Григорян и о многих других вещах. Но время для беседы, возможно, вышло не самое удачное, поскольку недавно стало известно, что Нора Григорян покидает Театр Станиславского.
- Нора, я не солгу, если скажу, что очень давно хотела провести с Вами интервью, потому что нравится то, что Вы делаете, как режиссёр, как постановщик, как автор, как человек созидающий. Никогда не думала и даже не хотела представлять, что поговорим мы с Вами в тот период, когда Ваши пути с Русским драматическим театром расходятся. Понимая, что для Вас это больше чем Театр, с которым связана вся Ваша жизнь и жизнь Вашей семьи, я не буду просить Вас прокомментировать причины ухода, мне бы хотелось спросить, банально, как Вы себя чувствуете после принятого решения? Когда эмоции несколько утихли, если конечно можно говорить, что это было эмоциональное решение..
Ну эмоции были когда я подавала заявление об уходе еще 2 года назад. Подобное решение тогда я приняла, поскольку была возмущена и обижена. Ведь как так-то? Все время повторять мне, что некоторые мои спектакли имеют высокий спрос у зрителя, что не может не радовать, а с другой стороны абсолютно игнорировать эти постановки - никаких поездок, фестивалей, гастролей. Я даже сама просила открыть хотя бы одну заявку на участие любого моего спектакля в фестивале, но на мой прямой вопрос мне так же прямо промолчали. Может дело во мне, и мне просто нельзя быть режиссером? Так давайте я уйду. Но в то время, видимо, я не хотела видеть реальной картины. Ведь вокруг все только и твердили «ради отца нужно оставаться». Многие хорошо понимали, что именно это был мой самый сильный страх. На этом и играли, вероятнее всего думая, что, мол, покричит, пообещаем, успокоится (улыбается – ред.).
А сейчас я, видимо, более трезво смотрю на происходящее, откинув все эмоции, которые раньше не позволяли мне видеть, что делают со мной, с моими работами. Руководствуясь этими же эмоциями, я думала «ничего, вот это тоже выдержу и будет хорошо, заметят, поймут, что я могу, что люблю свое дело, люблю театр, что я часть команды, и будет все именно так, как мне пообещали (улыбается – ред.).
Но уже в этот раз я более осознанно подошла к вопросу, села и как математическое уравнение расписала все действия и слова. В результате, получился огромный недочёт. И это ничего, если бы этот недочет был не за мой счет, не за счет моего имени, а что еще хуже имени отца…
Из-за сильного морального потрясения притупляется гордость, самооценка, и, наверное, ты просто забываешь кто ты, или как я люблю говорить «чья ты дочка?!». И в такие моменты, просто не успеваешь обернуться посмотреть, чтобы понять, а что со мной произошло? Почему я здесь и за что со мной так?
Но на каком-то этапе жизни приходит прозрение. У кого -то раньше, у кого-то позже, у меня - недавно. Отсюда и объяснение о рассудительном решении уйти.
- Не думаете, что именно с Вашим уходом из Театра Станиславского, он станет другим? В любом случае своим присутствием и работой Вы несли собой частичку "григорянской веры". Или такую ответственность или миссию Вы за собой не ощущали?
Для меня слово «миссия» звучит устрашающе и пафосно. Ответственность была, мне и не позволяли забывать о ней, все время повторяя «ты должна!». Но ответственность не должна быть грузом, не должна давить, не должна отягощать существование. Если я носитель «григорянской веры», то могу носить, делиться и распространять ее - где хочу я. Это очень тонкий вопрос, с личностным конфликтом.
А Театр уже стал другим с минуты кончины А.С.Григоряна. И это абсолютно нормальный процесс. Отец был полувековой историей этого театра, отстоял его несмотря на напор власти, автоматов, угроз, войны. Его имя уже в истории, как бы не старались люди его стереть.
И для меня перемены, это абсолютно нормально, и даже правильно. Как сказал мой мастер - художественный руководитель Национального театра кукол им. Ованнеса Туманяна Рубен Бабаян, поздравляя после премьеры спектакля «Онегин» (2019 – ред.), «Сохранение традиций - это не поклонение пеплу, а передача огня, и ты это смогла сделать».
Так вот, поклоняться пеплу было бы убийственно для театра. А вот процесс передачи огня нужно постараться осуществить. Ведь это и есть то, что называют индивидуальным почерком, уникальностью.
- Если сейчас оглянуться назад, можете сказать, какой Нора Григорян пришла в Театр Станиславского и какой она оттуда уходит?
Пришла я доверчивой, легкой, открытой, не понимающей важность границ личных и профессиональных, не осознающей в полной мере значимость таких слов как дисциплина, профессиональный подход. А ухожу с большим опытом, со шрамами, напоминающими об уроках этого прекрасного пути, которые мне, собственно, и помогли понять и увидеть многое. И как ни странно, покидаю театр без обиды, а с большой благодарностью и любовью. Я горда тем, что имела возможность поработать здесь не малое количество лет.
- А по чему больше всего будете скучать?
Ну почему же скучать? Да и потом, как сказал директор Театра (Сурен Шахвердян – ред.) недавно моему брату Александру: «Если Нора решит вернуться, я приму ее с раскрытыми объятиями», за что я ему благодарна, и отношусь к г-ну Шахвердяну с большим уважением и теплотой.
Но скучать я буду скорее по удачному репетиционному процессу с талантливыми артистами, который мог возвысить, окрылить, зажечь свет души. Я им благодарна за это, особенно моим главным героям, которые заражались, верили и отдавались нашей общей работе, моей идее. Да и в целом я благодарна всем тем, кто верил и работал со мной. Особенно художнику по костюмам Лусине Карапетян и хореографу Ара Асатуряну – вместе с ними мы прошли сложный, но прекрасный долгий путь. Остальным я сыта.
- Раз уж сейчас мы в некотором смысле пытаемся с Вами подвести итоги 11 лет работы в Театре Станиславского, мне интересно, когда Вы почувствовали, а точнее во время какой из работ, что театр - это не дело Вашего отца, которое нужно достойно продолжать, а что это - Ваше дело? Почему я это спрашиваю, потому что помню одно из Ваших давних интервью, где Вы сказали, что заключены в свою фамилию...
Сложно ответить. я могу сказать что начала чувствовать и немного понимать психологию человека, его сентиментальную часть, неожиданность действий и оценок в разных ситуациях, глубину и не убиваемую надежду на лучшее, начиная, наверное, со спектакля «9 месяцев». У меня, как у режиссера, тогда впервые заработала душа.
Я люблю эту работу, она была создана после рождения моей двойни - Константина и Лианы. Этот период также совпал с болезнью отца…Я стала мамой, родителем и начала осознавать, что скоро потеряю одного из своих. Поэтому полное название спектакля звучит так «9 месяцев (Посвящается нашим родителям)».
- Есть постановки, за которые Вы хотели взяться, но так и не успели? Чего уже не увидит ереванский зритель?
- Я начала работу над пьесой «12 разгневанных мужчин» (по мотивам одноименной телевизионной пьесы (1954г.) Реджинальда Роуза – ред.), и хотела этой работой показать, узнать, как вообще происходит процесс самопознания, пробуждения, когда человек переживает глубокий сдвиг в восприятии себя и своих действий. Но… случилось то, что случилось! (улыбается – ред.).
- А кто для Вас в работе был самым важным критиком - лично Вы сами? Родные? Коллеги по цеху или зритель?
- Ну мама зародила во мне, скорее, сомнение. Так как еще в школьные годы мои маленькие успехи оборачивались и поздравлением, и напоминанием, что половина этого успеха благодаря тому, что я дочка Григоряна. Но я уверена, мама делала это для того, чтобы научить меня быть благодарной, носить имя отца и понимать, что каждое мое действие, так или иначе, будут связывать с ним. А по делу это не сработало, а привело к тому, что сформировалась неуверенность в себе. Благо, сейчас я могу сказать, что это пройденный этап моей жизни. И по сему, для меня самым строгим критиком являюсь я сама. Я, которое на подсознательном уровне состоит из двух половин – меня и отца, так как и успех мой, и провал будут связывать с ним.
- Именно поэтому я хочу вспомнить состоявшийся годами ранее вечер памяти, посвящённый 85-летию Александра Самсоновича. Помню, как о нем высказывались восторженно театральные деятели, выходя на сцену. Но когда обратились к Вам - говорили что-то о Ваших шагах, будто Вы новичок в этом деле. Понятно, что сегодня никого нельзя сравнивать в Армении с Александром Самсоновичем, понимая масштаб его личности, но мне, признаться, было очень обидно, и я считала, что несправедливо так говорить о Вас, как о человеке, который имеет свой почерк, спектакли которого, на мой взгляд, всегда несут собой элемент новаторства. Как Вы относитесь к тому, что Вас всегда сравнивают с отцом, создавая, условно говоря, искусственно конкуренцию между Вами. И если проигрывать отцу, как любящей дочери, никогда не сложно, то, что Вы думаете о конкуренции режиссёр-режиссёр, если конечно когда-либо задумывались об этом?
- Интересно что и Вы это отметили. Но, на самом деле, мне казалось более несправедливым то, что во время этого мероприятия как-то обошли стороной мое активное участие в создании этого вечера. Сценарий к нему был написан мной, и помогал мне в этом наш уже бывший артист Армен Арнаутов.
Я очень хотела, чтобы в этот вечер люди, друзья, товарищи и коллеги отца зашли бы в зал и услышали его голос, который встречает, рассказывает и разговаривает с ними… На самом деле, много разного и неприятного произошло в процессе создания этого мероприятия… В результате, формат разговора остался, но ссылаясь на то, что «зритель не поймет и попадет в двоякое состояние, и что это осквернение памяти человека», идею о воссоздании голоса, встречавшего 52 года армянского зрителя в тех стенах, атмосферу «Григорянского звучания» просто отменили. Художественный руководитель за два-три дня, можно сказать, отобрал и собрал сам материал из проделанной нами работы. Я промолчала. Мне было важно, чтобы после многочисленных неприятных для меня ситуаций этот вечер все же состоялся.
Но, заметив мое возмущенное молчание, худрук предложил выдать мне на этом вечере медаль имени Александра Григоряна, идея о создании которой принадлежит тогда еще директору, а сейчас советнику директора театра… Она поручила мне заняться оформлением этой медали, пообещав сделать награждение ежегодным. Но это обещание также осталось в длинном списке нереализованных и забытых.
И если бы я согласилась на подобное, то выглядела бы, мягко говоря, жалко и малодушно. То есть, у меня был выбор - быть представленной как студент, или же безнравственный эгоист. Представьте! Выдать благодарственную Медаль имени А.С.Григоряна родной дочке за то, что она достойно вспомнила отца?!
А уже во время мероприятия увидела то, что так тонко подметили и Вы. Два-три хвалебных слова обо мне, как о студентке. И эта «студентка» сидит в зале как гость, и представлена как человек, который никоим образом не участвовал в создании вечера памяти собственного отца. Радует одно - вечер состоялся. И это самое малое, что я могла сделать для папы.
А то, что меня сравнивают с отцом – ну это уже неизбежно. Мой спектакль «Записки юного врача» (2024г., по мотивам цикла рассказов М.Булгакова – ред.) был в какой-то степени и протестом. Ведь и там молодой врач сталкивается со сравнением с его предшественником Леопольдом Леопольдовичем: «Гениальный был человек, а вы доктор так моложавы», «А вы доктор хорошо так сделали поворот, уверено так, не хуже Леопольда Леопольдовича».
Я подвела финал инсценировки по циклу рассказов великого М. Булгакова ближе к своей идее. И монолог главного героя - единственный текст, который был не от автора, написала его я. Это был крик, протест: «Я не хочу стать выше или лучше кого-то!», «Да, я хотел стать главврачом! Я хотел, и я стал, не потому что за это хорошо платят! А потому что я люблю свое дело! Я хочу спасать жизни людей! Я хочу опередить смерть! Хочу, чтобы люди были здоровы, и чтобы в моем кабинете был самый никчемный прием. Я люблю то, что я делаю! Люблю и не собираюсь соревноваться в своих умениях, желаниях и чувствах с тем, кого я вовсе не видел!». Этот спектакль дорог для меня, он полюбился зрителем, да и директор отмечает его как один из самых продаваемых.
- Продолжая тему отца и дочери, в одном интервью Вы, процитировав Александра Григоряна, сказали, что его главный принцип в работе, как режиссера, звучит так: "Действуй эмоционально, чувствуй логически". За столько лет работы в Театре Станиславского Вы вывели свою формулу творчества?
- Это слова его мастера - режиссера, актера и театрального педагога Леонида Сергеевича Вивьена. И к ним, думаю, отец пришел не сразу. А пройдя долгий путь падений и взлетов, успехов и неудач. Надеюсь, что и у меня в своей профессии когда-нибудь выявится своя формула.
- Следовательно, не могу не вспомнить тот факт из Вашей биографии, когда годами ранее, приняв участие в конкурсе в рамках театрального фестиваля "У Троицы" (В Сергиевом Посаде), именно Вы победили. И как Лауреат получили право представить свою постановку в Москве. Что теперь с этим всем? Реально ли это осуществить уже вне стен Станиславского?
- Я победила и получила право на постановку в театре «Театральный Ковчег». Были и приглашения на гастроли, но по разным, как обоснованным, так и необоснованным причинам, два года подряд на приглашение со стороны Театра ответили отказом.
Затянулось и приглашение на постановку по абсолютно естественным причинам. Театр в 2023 году переехал в новое здание и поменял свое название — теперь это Центр развития театрального и музыкального искусства «Драматический театр «Театральный ковчег» в Дубраве имени протоиерея Александра Меня, с чем хочу поздравить потрясающую труппу, всех прекрасных работников, моих светлых и талантливых друзей-артистов, художественного руководителя Вячеслава Смирнова, и директора - неповторимую Марину Игнатову.
- В таком случае мне интересно, продолжите ли Вы театральную деятельность, учитывая, что несколько лет назад Вы открыли театральную лабораторию им.А. Григоряна. Функционирует ли она сейчас? И связываете ли с ней какие-то планы?
Я приостановила деятельность, когда узнала о своем онкологическом заболевании. Но вернусь к Лаборатории в скором времени. Сейчас, как мне кажется, я прохожу ключевой жизненный этап — возврат к себе, глубокую переоценку, отказ от старых сценариев и заложение новых основ. И хотя со стороны может казаться, что я заблудилась, но, на самом деле, моя истинная взрослая и профессиональная жизнь только начинается.
- То есть мы услышим ещё о режиссере Норе Григорян, или Вы хотите закрыть эту страницу своей жизни вместе с уходом из Театра? И вообще, если не Театр, то что?
Знаете, я увлеклась психологией. Меня удивляют, вдохновляют и вместе с тем и пугают философия, теории и убеждения Карла Юнга. И все-таки психология нужна режиссуре. И, по моему убеждению, эта заинтересованность пойдет мне на пользу.
Я люблю свою профессию, не знаю, что ждет меня впереди, но я верна своему выбору, своим чувствам и ощущениям, которые рождаются во время репетиций.
- И в завершение хочу Вас спросить, чего сегодня не хватает театру в Армении?
Масштабный вопрос. Я не могу ответить на него. Хочу просто процитировать фразу, к которой я пришла, и которая, возможно частично, но ответит на Ваш вопрос - «Лояльность гораздо выше и лучше, чем преданность».
- Спасибо Вам, Нора, за искренний разговор и дальнейших успехов.