Четверг, 11 Февраля 2021 17:08

АрмИнфо.Послевоенную ситуацию в Нагорном Карабахе можно охарактеризовать как аномию, когда старые порядки умирают, а новые еще не сформировались. Такое мнение в интервью АрмИнфо выразил директор Института Кавказа, политолог Александр Искандарян, отвечая на вопрос о том, как он оценивает информационные взбросы по поводу возможной реорганизации Армии Обороны непризнанной республики, ликвидацию МИД и других государственных институтов.

По убеждению Искандаряна, эти взбросы - дело рук азербайджанской пропаганды, как правило, не преднамеренно тиражируемые в Армении.

Тем не менее, по словам политолога, надо понимать, что, обычно, после войн, стороны приходят к заключению соглашений, вырабатываемых на конгрессах заинтересованных в решении вопросов послевоенного устройства сторон конфликта и посредников. Наиболее глобальные тому примеры - Вестфальская, Венская, Версальская, Постдамская системы международных отношений. Вторая локальная 44-х дневная карабахская война таким, можно сказать, <конгрессом> и послевоенным устройством не завершена. Трехстороннее Заявление от 9 ноября не является, по слова политолога, международным документом по переустройству региона не является, это - заявление о прекращении огня.

По мнению Искандаряна, сейчас идет своеобразная подготовка к такому <конгрессу>. Стороны постоянно находятся в каком-то контакте, в какой-то ситуации давления друг на друга, с тем, чтобы определить - как будет развиваться ситуация дальше, И это происходит в латентном дипломатическом режиме, который потребует определенного времени, сколько именно - не известно. Сегодня, считает политолог, стороны конфликта, его непосредственные участники, бенефициары и посредники находятся внутри этого процесса. Среди игроков - Россия, Азербайджан, Армения, Турция, сам Нагорный Карабах, ЕС в лице структуры МГ ОБСЕ. Соседний Иран при этом, по мнению Искандаряна, хотя и активно позиционирует себя, ведя челночную дипломатию, однако серьезно повлиять на дальнейшую ситуацию не сможет, ибо не является членом ОБСЕ.

Каждый из участников-игроков процесса, считает эксперт, находится в различной весовой категории с точки зрения ресурса влияния. У Армении и тем более у Арцаха, как у проигравших сторон, в этой ситуации ресурс чрезвычайно мал, а значит и мало возможностей. Неважно обстоят дела и с субъектностью, с обеспечением собственной безопасности, с возможностью влиять на Азербайджан. А Азербайджан стремится получить максимум от той победы, которую он одержал на поле боя. Идет процесс такого взаимного давления сторон. В каких-то вопросах происходит ощутимое сопротивление, как со стороны Армении, так, в особенности, со стороны России, сумевшей приостановить бойню. <Мы видели, с каким напором Турция собиралась стать сопредседателем МГ ОБСЕ, но у нее не получилось, ей не дали. Потом Турция явно собиралась становиться частью миротворческого контингента. Этого тоже не получила, хотя по всей видимости Ильхам Алиев ей это обещал. Мониторинговая группа отчасти получилась, отчасти нет.  Баку и Анкара хотели ее дислоцировать внутри самого Нагорного Карабаха, но и это не вышло. Идет какой-то процесс. Как сложится - посмотрим, потому что сейчас ситуация пока не устоялось, чтоб делать прогнозы>, - подчеркнул Искандарян. 

По мнению эксперта, разговоры и требования Азербайджана о лишении Республики Арцах субъектности и присущих государственному образованию элементов и институтов, а также мутные разговоры о некоей <культурной автономии> - ложная концепция, так как карабахская проблема не решена для Азербайджана, чтобы там не говорил Алиев. Как подчеркнул Искандарян, та территория, которую Азербайджан считает своей - около 3 тыс кв км - Баку не контролируется. Эта территория не подчиняется Азербайджану, там живут люди, которые провозгласили независимую республику, и в никакой Азербайджан вступать не собираются. Но эту Арцахскую республику не признает в свою очередь Азербайджан. Соответственно, проблема остается. А если республика существует, то должна быть и функционирующая система обеспечения ее жизнедеятельности, определенные структуры управления, вне зависимости от наличия международного признания. И ко всему прочему, эта республика нуждается в безопасности ее жителей, которая сегодня обеспечивается наличием 2-х тысячного российского миротворческого контингента и не ясно, будет ли этот контингент увеличен.

На вопрос, можно ли уже сегодня НКР считать своеобразной неформальной подмандатной территорией России, Искандарян отметил явную некорректность постановки вопроса, так как исторически такие территории формировывались от имени международного сообщества с целью создания условий для их дальнейшего независимого существования. А это в Нагорном Карабахе уже есть. <Русские не строят Карабах, они обеспечивают его безопасность. Тут вопрос в безопасности и в форматах существования Нагорного Карабаха. И все это - армия, министерства и т.д. - управленческие структуры государства, пусть и не признанного>, - подчеркнул политолог.

Говоря возможных сценариях послевоенного устройства региона, Искандарян назвал наиболее реалистичным продолжение нынешнего <статус-кво>. <Это наиболее реалистичный сценарий, потому что даже теоретически существует 2 выхода. Первый - это физическое уничтожение и изгнание жителей Арцаха с их исторических земель, как то было сделано в ходе войны в районах Гадрута, Кальбаджара, а это Азербайджан не может более сделать, потому что русские обеспечивают безопасность этих людей, и второй сценарий - начать с этими людьми разговаривать, договариваться, что Азербайджан делать не хочет, в принципе. То есть, одно не может, второе - не хочет. Соответственно ситуация будет, как и раньше, висеть в воздухе. То есть будут две реальности, одна с точки зрения карабахцев, другая - с точки зрения Азербайджана.  Азербайджан говорит, что это их территория и будет продолжать это говорить, но превратить это в реальность не будет иметь возможностей. И потому будет оставаться ситуация т.н. аномии, о которой я говорил, может и с меньшей субъектностью, но с безопасностью, в основном обеспечивающейся как российскими, так и собственными ВС>, - резюмировал директор Института Кавказа.