Пятница, 28 Февраля 2014

 

Являются
ли просматриваемые за двумя “женевами” договоренности продолжением “перезагрузки”
между США и Россией, позволяющей  регулировать весь комплекс проблем между двумя
сверхдержавами? 

 

Никаких перспектив
очередной, а тем более настоящей перезагрузки, особенно после последних событий
на Украине я не вижу. Согласия в вопросах урегулирования сирийского конфликта,
по сути, также нет. Все время сохраняется одна принципиальная разница между
Вашингтоном и Москвой – первый не видит возможности сохранения присутствия
представителей Башара аль-Асада в новом, переходном правительстве, в то время,
как вторая рассматривает политическое решение на основании принципа сохранения
суверенитета сирийского государства. Это на самом деле вопрос существенной
разницы интерпретации основных политических понятий. США считает возможным
свержение любой власти, основываясь на идее защиты прав меньшинств и граждан.
Москва выступает за мир без внешнего вмешательства во внутренние дела
суверенных государств. Здесь не может быть речи об общем подходе в принципе,
это вопрос элементарных ценностей. В данном случае, Сирия является полигоном
борьбы между однополярным, предлагаемым Вашингтоном, миром десуверенизации и
многополярным миром суверенных государств и разных интеграционных объединений,
предлагаемым Москвой. Это противостояние пока не настолько заметно в случае с
Ираном, но и здесь существует разница подходов.    

 

Россия
обвиняет в событиях в Украине Запад, который в свою очередь обвиняет в них
Кремль. Где истина?  

 

После государственного
переворота в Киеве борьба за Украину перешла на совершенно новый этап. Многие
говорят, что последние события являются геополитическим поражением России, её
интеграционных стремлений на постсоветском пространстве. Однако на самом деле
нынешняя ситуация во многом связана с характером украинской государственности,
который предполагает решение внутриполитических и внутриэкономических
конфликтов путём майдана, протестов и уличных противостояний. В украинскую
систему вписывается постоянная война олигархических кланов, в связи с чем в
данном случае сложно говорить о последовательной политике, а скорее можно отметить
передел зон влияния в приватизированной экономике. Если местная олигархия
посчитает, что с точки зрения чисто коммерческих интересов вступление в
Таможенный союз ей полезно, она так и сделает. Если по каким-то причинам придет
к выводу, что ей выгодно сближение с Европейским союзом, будет принято такое
решение. И в России правящие элиты это понимают, поэтому они считают Украину не
состоявшимся государством, а олигархической структурой, которая пытается делать
вид, что она государство. Вообще, можно сказать, что Украина является
хронически “больным субъектом” Восточной Европы. И это естественно проблема для
всех её соседей. Участие Украины в любых интеграционных блоках и проектах
возможно только при условии создания на её территории настоящих государственных
структур. Пока они не существуют.

 

Способно
ли нынешнее противостояние в Украине привести к ее государственно-территориальному
распаду. Назовите Ваш сценарий завершения “майдана”?  

 

Еще совсем недавно я считал
такой вариант развития событий маловероятным. Но после последних событий не
исключаю, что Украина перейдет к федеративной, конфедеративной системе, а потом
отдельные субъекты такого образования могут провозгласить независимость. Нет
общей идеи, объединяющей украинское государство. Есть многие взаимно исключающиеся
идентичности и интересы. Поэтому распад нынешней украинской территории может оказаться
единственным способом создания государственных структур на этом пространстве. Однако,
не думаю, что это случится скоро. Это длительный процесс дезинтеграции, не без
участия внешних факторов. Пока никто не разработал такой концепции и не
проанализировал последствия такого сценария.

 

Тем
не менее, от идеи по созданию Евразийского союза Кремль, похоже, отказываться
не собирается. Окажутся ли в центре реинтеграционной политики Молдова и
Азербайджан?

 

Молдова, скорее всего, будет вынуждена рассмотреть
евразийский курс внешней политики, учитывая неспособность самостоятельного
экономического существования этой страны. Поддержка разных районов Молдовы
гагаузскому референдуму, который четко показал реальные преференции населения,
говорит о том, что молдаване начинают понимать, что предложенный Румынией путь
в ЕС мало реалистичен. У Бухареста нет реальных рычагов влияния в Брюсселе, вопреки
«имперским» заявлениям президента Басэску. После парламентских выборов вопрос
отношений Кишинева с ТС, по всей видимости, будет обсуждён. Итоги этого обсуждения
будут во многом зависеть от предложений Москвы. Что касается Азербайджана, я не
верю, что Баку может серьезно рассматривать вариант евразийской интеграции, как
минимум на данном этапе. Скорее всего, некоторые азербайджанские политики
пользуются “евразийской” риторикой с целью запугивания и оказания давления на
Армению. Создается впечатление, что Баку пытается повторять армянам, что даже в
ТС Ереван не сможет чувствовать себя защищенным. Но нельзя воспринимать всерьез
заявления Азербайджана – Баку слишком долго строил свою внешнеполитическую
идентичность на создании образа российской угрозы и московского империализма. Теми
же перестрелками на границе с Арменией и Карабахом азербайджанское руководство
пытается отвлечь внимание собственного общества от внутренних проблем. Стоит
заметить, что каждый раз, когда появляется угроза волнений в Баку, сразу
начинаются провокации в пограничных районах. Честно говоря, на сегодняшний день
сложно даже представить мирное урегулирование конфликта. Для этого, скорее
всего, необходима смена политических элит в Баку. Вряд ли нынешние руководство
способно существенно изменить риторику и действия.

 

Способны
ли, на Ваш взгляд, военно-политические преференции компенсировать и даже
перевесить достаточно неоднозначные экономические перспективы вступления
Армении в Таможенный союз?

 

Стоит, на мой взгляд, сформулировать другой
вопрос: зачем кому-то нужны низкие цены на автомобили, если по ним будут
стрелять или бомбить? Это вопрос иерархии ценностей и приоритетов. Считаю, что
в случае Армении сложно вообще обсуждать любые векторы внешней политики, не
учитывая фактор безопасности. На данный момент только Россия владеет
достаточным потенциалом для предотвращения вооруженного конфликта в регионе. Что
касается экономических последствий интеграции, безусловно, всегда, при любом
проекте существуют определённые риски, связанные с необходимостью перехода в
другой таможенный режим и внедрения определенных стандартов и норм. Думаю, что
такого рода рисков гораздо больше в случае вступления в ЕС или даже ассоциации
с этой структурой. Естественно, уровень экономической безопасности населения в
большой степени зависит от способности политического руководства страны
эффективно вести переговоры. Думаю, что в рамках ТС тоже возможно получить
определенные переходные периоды.

 

Оцените армянскую дипломатию.
Существуют ли потенциально упущенные возможности во внешнем векторе политики
Армении?    

 

В условиях ограниченного поля маневра, дипломатия
Армении действует довольно успешно. Существует потенциально большие возможности,
связанные с южным направлением внешней политики. Во-первых, это идея
транспортного коридора соединяющего Россию с Персидским заливом через Иран.
Роль Армении в этом проекте может быть ключевой, но – конечно – необходимо и
участие других региональных партнеров, особенно Грузии. Следует тоже уделять
внимание процессам, связанным со становлением нового государства в регионе –
Курдистана. Несмотря на сложную историю, не исключено, что Армении придется
налаживать отношения с совершенно новым региональным геополитическим игроком.
Но это все вопросы стратегической, долгосрочной перспективы.