Понедельник, 23 Октября 2017 17:00

Научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Андрей Арешев в интервью АрмИнфо рассуждает о последних подвижках в переговорном процессе по Карабаху, мотивации Москвы в предоставлении Еревану очередного оборонного кредита; прогнозирует подписание нового соглашения Армения-ЕС; делится своей версией катализаторов центробежных процессов в Европе и Азии.

 

Можно ли сегодня говорить о конкретных итогах женевских переговоров президентов Армении и Азербайджана 16 октября с учетом гибели уже 19 октября армянского военнослужащего?

 

К сожалению, подобные трагические инциденты имели место накануне либо непосредственно после встреч глав МИД и президентов Армении и Азербайджана и раньше. Конечно, продолжающаяся гибель людей и неизбежные ответные действия приводят к дополнительной волне взаимного негатива, что не может сказываться позитивно на политико-дипломатических усилиях. Очевидно, что не отвечать на провокации противоборствующей стороны ни Ереван, ни Степанакерт не могут. Вялотекущая война вокруг Карабаха да к тому же с перспективой более серьёзных обострений, если не ставит крест на переговорах, то, по крайней мере, придаёт их возможным результатам гораздо меньшую степень определенности. Мало говорить о достижении неких договоренностей, важно и нужно их имплементировать. И здесь, как известно, армянская сторона проявляла готовность и даже делала конкретные шаги по исполнению договоренностей, вроде бы, достигнутых в 2016 году в Вене и Санкт-Петербурге. Вместе с тем, даже такой, казалось бы, логичный шаг, как двукратное увеличение наблюдателей на линии соприкосновения встречает активное противодействие с одной из сторон. Международные посредники прекрасно осведомлены о ситуации в регионе, включая причины не снижающейся военной эскалации, о чём свидетельствуют хотя бы недавние слушания Хельсинкской комиссии США с участием бывших сопредседателей Минской группы ОБСЕ Джеймса Уорлика и Керри Кавано, а также программного директора Международной кризисной группы Магдалены Гроно. В ходе их совместного брифинга вновь упоминались основные пункты так называемых «Мадридских принципов», высказывалось разочарование в связи с продолжающейся гибелью людей. «Важно понимать, что Минская группа ОБСЕ не может заставить обе конфликтующие стороны прийти к соглашению. Конфликт должен найти политическое решение», – заметил, в частности, господин Кавано. Переговоры, конечно, должны продолжаться, но мы видим, что логика военного противостояния в карабахском конфликте по-прежнему доминирует. В ответ на последовательный рост военного бюджета Азербайджана в предшествующие годы аналогичные шаги предпринимает и армянская сторона. Так, согласно проекту государственного бюджета Армении на 2018 год, военные расходы увеличатся с нынешних  440,4 до 518 млн, то есть почти на 18. Так называемая «четырёхдневная война» апреля 2016 года, полагаю этот термин достаточно условным, так как де-факто болевые действия, пусть и локальные, ведутся все последние годы, свидетельствуют: чем прочнее будет военная безопасность страны, тем более уверенно она будет себя чувствовать в ходе переговоров – как двусторонних, так и многосторонних. Недавняя женевская встреча президентов Армении и Азербайджана представляется мне продолжением вялотекущего переговорного процесса без видимых прорывов с целью сохранения контактов между лидерами сторон конфликта. Сдержанная официальная информация об итогах консультаций, на мой взгляд, обусловлена сохраняющимися кардинальными разногласиями в подходах и позициях сторон.

 

Усматриваете ли Вы политическую компоненту в мотивации Москвы при принятии решения о предоставлении Армении 100-миллионного оборонного кредита?

 

Очевидно, что все детали военно-технического сотрудничества двух стран разглашению не подлежат, однако мне представляется, что в данном случае существует как политическая мотивация, так и, собственно, фактор оборонного сотрудничества наших двух стран. Ранее были достигнуты договорённости по формированию объединённой группировки войск, общему контуру системы ПВО и другие. Российская сторона стремится поддерживать баланс сил в регионе, на который, конечно же, влияет множество факторов. Иногда высказывается идея введения, с подачи сопредседателей Минской группы ОБСЕ, полного эмбарго на поставки вооружения сторонам конфликта, однако очевидно, что выполнять его будут не все, в то время как для Москвы следование подобного рода обязательствам означало бы свёртывание военно-технического сотрудничества, как с Баку, так и с Ереваном. Между тем, в прошлом году Вооружённые Силы Армении продемонстрировали целый ряд находящихся у них на вооружении современных систем, включая, оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер», системы радиоэлектронной борьбы «Инфауна» и Р-325У, тяжелые реактивные системы залпового огня «Смерч» и зенитно-ракетные комплексы «Бук». Восстановление частично нарушенного (почему – вопрос отдельный и, надо полагать, комплексный) соотношения сил, предпринимаемые оборонным ведомством Армении усилия – всё это позволило несколько успокоить ситуацию. Российская сторона меньше всего заинтересована в возникновении очередного осложнения вокруг Нагорного Карабаха – как ранее, так и в настоящее время и в будущем. Думаю, что для целей сдерживания военной эскалации Москвой будут использоваться все связи, способы, инструменты в диалоге и с Баку, и с Ереваном. 

 

Имеет ли Москва реальные шансы и главное намерения интегрировать Азербайджан в ЕАЭС Слухов и вбросов на эту тему распространяется предостаточно…

 

Мне представляется, что пока что все эти намерения не выходят за рамки риторики отдельных политологов и экономистов. Думаю, что в подобных вопросах все же следует ориентироваться, прежде всего, на официальные заявления руководства стран-членов ЕАЭС. Серьёзных заявок на присоединение к ЕАЭС в официальных заявлениях, звучащих из Баку, не просматривается. В этом контексте, те или иные обсуждения перспектив интеграции прикаспийской страны в ЕАЭС могут преследовать самые различные цели, в том числе сугубо тактические. Внешнеполитический курс Азербайджана и далее будет ориентирован на сотрудничество не только с Москвой, но также с Анкарой и западными странами, для которых транзитно-ресурсный потенциал Азербайджана представляет стратегический интерес.

 

Мы видим, что из опубликованного текста, намеченного на ноябрь к подписанию, договора Армения-ЕС убрано все, что, так или иначе, мешало России в сентябре 2013-го. Некоторые силы в Армении по-прежнему считают, что Москва в очередной раз встанет на пути подписания. Зачем, неужто из спортивного интереса ?

 

Мне кажется, что подобное мнение слабо соответствует действительности. В новом соглашении о всеобъемлющем и расширенном партнёрстве положения, касающиеся экономического сотрудничества, носят более общий характер. Однако оно никуда не делось, как и иные, не менее важные направления взаимодействия между Арменией и объединённой Европой – для того, чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться хотя бы со структурой документа. К примеру, визовая либерализация, стандартизация, статистика, некоторые другие моменты, не исключая, закрытие Армянской АЭС, кстати, соглашение подписывается не только с ЕС, но и с «Евроатомом». Полагаю, что стороны извлекли уроки из памятной истории 2013 года, когда стороны повысили некоторую взаимную предсказуемость. Подобные выводы я делаю на основании цитировавшихся разными СМИ заявлений некоторых чиновников Евразийской экономической комиссии, в которых не усматриваются особые возражения против подписания нового документа между Брюсселем и Ереваном. И хотя на этот счёт высказываются различные предположения, в частности, о том, что позиции европейских стран, тесно сотрудничающих с Баку, либо чувствительных к проблеме так называемого «сепаратизма», могут иметь некоторые нюансы, на мой взгляд, соглашение скорее будет подписано. В то же время, выражение европейскими партнерами требований углубления некоторых статей сотрудничества с Арменией все же могут иметь неоднозначные последствия для армяно-российских отношений. Однако это, опять-таки – вопрос взаимного доверия.

 

Референдумы в Курдистане и Каталонии – это серьезные геополитические тренды, направленные на ломку существующего миропорядка в рамах единой логики, или же они отражают лишь сугубо местные сепаратистские в хорошем смысле этого слова настроения?

 

Думаю, что внешние спонсоры подобных явлений, в той или иной мере, присутствуют везде, и к этому следует относиться весьма спокойно – как к органичной части нашей жизни. Были они и в Каталонии, и в Курдистане, однако их позиция может меняться и приобретать причудливые формы. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить публичные высказывания поддерживающих, казалось бы, Эрбиль американских ближневосточных «стратегов» и некоторые действия политических практиков, приведшие к известным переменам в Киркуке и многих других так называемых «спорных территориях». Как мы видим, в отличие от Косово, воли этих внешних спонсоров для претворения решения о независимости этих регионов в жизнь оказалось все же недостаточно. И версий тому существует множество. С одной стороны, внутренняя динамика национальных движений в Каталонии и Курдистане свидетельствует о том, что идея независимости пользуется там достаточно широкой поддержкой. Тенденция к «сепаратизму» связана, на мой взгляд, с общим ощущением турбулентности и разновекторности происходящих в мире процессов, стремлением обезопаситься и обрести дополнительные экономические преференции. Однако приобретают дополнительное измерение сложные проблемы меньшинств, распределения экономических благ и множество других. С одной стороны, стремление к собственным институтам государственности вполне понятно, а с другой – встаёт вопрос о качестве элит различного рода «новоиспечённых» государственных образований – здесь достаточно взглянуть всё на то же Косово, силой отнятое у Сербии. Или на Курдский автономный регион Ирака, когда на средства, выручаемые от продажи углеводородов, приобретаются роскошных особняки по всему миру (конечно, данный процесс, демонстрирующий колоссальный разрыв между элитой и основной частью народа, характерен и для множества вполне себе «признанных» государств). Возвращаясь к случаю Каталонии, замечу, что позиция европейских структур, насколько её можно понять, сводится к тому, что всё надо решать по испанскому законодательству, весьма жёсткому по отношению к так называемым «сепаратистам»…

Расшатывание системы международного права, откровенное использование «двойных стандартов», когда «своим парням» всё можно, а другим – нельзя, заводит в тупик систему международных отношений как таковую.

 

Иными словами, стать очередным прецедентом в переговорном процессе для Карабаха Курдистан и Каталония не способны?

 

Думаю, что в качестве прецедента для Карабаха Курдистан и Каталония действительно не годятся. Как известно, ранее европейские политики и представители гражданского общества позиционировали «аландскую модель» как возможный пример, к освоению которого следовало бы стремиться сторонам нагорно-карабахского конфликта. И сегодня мне бы хотелось узнать, как они будут интерпретировать «каталонский случай» применительно к южно-кавказским реалиям. Что же касается Иракского Курдистана, то в этом случае некоторые армянские и российские СМИ и эксперты, воспользовавшись поверхностными ассоциациями и параллелями, недостаточно учитывают глубину и остроту противоречий этой части Ближнего Востока с его чрезвычайно сложной этноконфессиональной и политической динамикой, не исключая и разделённое по многим линиям курдское сообщество. Пока, за исключением каких-то общих фраз, конкретных политико-правовых механизмов по «сепаратистским» регионам не просматривается. Уже по факту создаются некоторые механизмы, например, Минская группа ОБСЕ по Нагорному Карабаху либо контактная группа по Донбассу. В то же время, как свидетельствуют случаи Абхазии, Южной Осетии или Крыма, в случае открытой вооружённой агрессии либо же непосредственной угрозы таковой, могут приниматься и иные решения. Несмотря на высокий уровень жизни, опыт отнюдь не только Каталонии свидетельствует о том, что подобного рода проблемы и далее будут характерны и для европейского континента. В любом случае, «сепаратистские», а также сецессионистские устремления по разным частям мира никуда не денутся, однако их возможные последствия и механизмы решения возникающих конфликтов будут определяться исходя из соотношения множества внутренних и внешних факторов в каждом конкретном случае.